Почитаем прессу

Размер текста
23.04.2013

Взвешенное перемирие

Игорь Хасин, партнер адвокатского объединения «Хасин и Дроздовский», о том, почему банкам необходимо идти на диалог с заемщиками и как обеим сторонам решить проблемные вопросы с наименьшими потерями.

С начала кризиса 2008–2009 годов, вызвавшего волну неплатежей по банковским кредитам, прошло достаточно времени, однако многие банки и заемщики так и не сели за стол переговоров, чтобы, наконец, решить обоюдные вопросы, касающиеся проблемных, а подчас и безнадежных кредитов. Причем виноваты в этом обе стороны, однако, если пассивную позицию заемщиков можно объяснить, то позицию банков, потери которых постоянно растут за счет невозможности использования выданных и невозвращенных средств и необходимости резервирования, логически объяснить сложно. Речь идет в первую очередь не об обычных, так называемых потребительских кредитах на покупку квартир и машин, а о серьезных кредитах, суммы которых измеряются миллионами и десятками миллионов долларов. Если говорить о банках, то одна из основных ошибок докризисного «сытого» времени заключалась в том, что кредиты оформлялись без надежных залогов, должной оценки заемщика и его платежеспособности. Задачей многих банков, особенно дочерних структур иностранных банков, было выдать как можно больше кредитов и получить определенную долю рынка. Например, у меня есть клиент — физическое лицо, которому банк — дочерняя структура европейского банка выдал «потребительский»(!) кредит $22 млн. для приобретения земельного участка значительной площади, взяв в ипотеку другой земельный участок сельхозназначения, который, по земельному законодательству, банк даже не может себе забрать в счет погашения долга, а может только продать через публичные торги. При этом менеджмент банка до сих пор делает вид, что ничего страшного для него не произошло и это был обычный кредит, который должен быть погашен с процентами, невзирая на финансовый кризис, падение в разы стоимости земли и фактическую остановку строительства. То есть банк не рассматривает ситуацию как общую проблему, созданную его совместными усилиями с заемщиком, а делает вид, что это только проблема заемщика, хотя в отличие от заемщика, который может себе позволить пассивно наблюдать за ситуацией, понимая, что взять с него как с физического лица нечего, банк несет все эти годы значительные дополнительные затраты на резервирование соответствующей суммы, оплату работы юристов и т.п. К сожалению, такая ситуация далеко не единична. Кроме того, подавляющее большинство кредитных договоров и договоров обеспечения были составлены крайне непрофессионально, по примитивным шаблонам, что породило массу исков, причем, обоснованных, со стороны заемщиков, в том числе по прекращению ипотеки, которая являлась единственным источником для погашения крупных кредитов.

Справедливости ради нужно отметить, что за прошедшие несколько лет руководство ряда банков осознало, что выход из ситуации путем простого взыскания долга через суд невозможен и ситуация требует более гибкого подхода, предполагающего компромисс и потери как для заемщика, так и для банка. И такой компромисс, состоящий в фиксации минимально возможного убытка, значительно выгоднее дальнейшего искусственного поддержания собственных иллюзий и амбиций за счет денег акционеров. 

Однако многие банки, несмотря на годы практически безуспешной борьбы, в силу тех или иных причин (личный конфликт, желание видимостью эффективной борьбы прикрыть свои былые ошибки, желание выставить в негативном свете предыдущее руководство и т.д.) продолжают, как в анекдоте, «раскачивать вагон, создавая видимость движения», требуя от своих клиентов возврата средств на прежних условиях, хотя добиться этого они не могут и не смогут. И чем больше времени проходит, тем эти кредиты больше обесцениваются. На мой взгляд, банкам следует понять, что раз они не смогли в 2009 году оперативно вернуть свои деньги, прижав деморализованных кризисом заемщиков, и показали тем самым свое бессилие, требовать возврата крупных сумм спустя четыре года бессмысленно, поскольку реального обеспечения у таких кредитов, как правило, либо нет, либо его стоимость упала в разы. Даже продажа земли, взятой в ипотеку по перегретой докризисной цене, не может покрыть весь кредит, не говоря уже о процентах и неустойках. При этом, если при достижении компромисса обе стороны стремятся к реализации предмета ипотеки на максимально выгодных условиях (дооформление земли, изменение целевого назначения с целью увеличения ее инвестиционной привлекательности, привлечение потенциальных покупателей со стороны заемщика), то такая продажа в условиях конфликта с заемщиком вынуждает банк тратить дополнительные усилия и средства на преодоление сопротивления заемщика, который, понимая, что продажа его земли не приведет к закрытию кредита, а только уменьшит его сумму, оспаривает всю процедуру продажи, начиная от оценки земли и заканчивая признанием в судебном порядке результатов торгов недействительными. В качестве простого примера невыгодности для банка принудительной реализации можно указать, что наше законодательство предполагает проведение публичных торгов исключительно через одну из нескольких (от двух до четырех) компаний, которые получают вознаграждение в размере 15% (!) от цены продажи. То есть нотариус, оформляющий сделку купли-продажи и несущий ответственность за ее правомерность, получает 1%, а лицитатор, который стукнул три раза молотком — 15%. Это можно продемонстрировать на одном из примеров: в 2008 году выдан кредит около $20 млн. под залог земли, экспертная оценка которой в 1,5 раза перекрывала кредит, то есть составляла около 150 млн. грн. ($30 млн. по до кризисному курсу). После длительной борьбы в судах банк в конце 2012 года с беспрецедентными усилиями организовал реализацию земли через прилюдные торги за 60 млн. грн., из которых почти 10 млн. грн. ушли организатору торгов за их проведение, 6 млн. ушло на оплату исполнительного сбора, то есть банк получил чистыми около 40 млн. грн., из которых значительную сумму он потратит на оплату юристов, которые будут бороться с удержанием результатов торгов, проведенных с многочисленными нарушениями. Почему в данной ситуации банку не продать предмет ипотеки за те же 60 млн. грн. путем примирения с заемщиком и оставить всю полученную сумму себе, минимизировав убытки, — загадка.

Но как бы там ни было, договариваться придется. Ведь, несмотря на сложную финансовую ситуацию, большинство клиентов готовы платить, правда, только с учетом ситуации, в которой оказались все участники процесса. Практика показывает, что зачастую эффективным является привлечение заемщиком к переговорному процессу формально не связанного с ним лица (некоего стороннего «инвестора», готового выкупить долг в своих целях за свои деньги, в переговорах с которым банк может учитывать только рыночную составляющую, а субъективные обиды и претензии к заемщику не учитываются, в то время как в переговорах напрямую именно такие обиды не позволяют достигнуть компромисса. В переговорах же с таким покупателем банку легче переступить через установленную им же психологическую планку: «мы больше 5 (10,15, 20)% дисконта не даем», и речь может идти о выкупе долга даже за 10–15%.

"Мир денег", №1-2 (123), 2013, с. 22-24

Всё по теме: Банки и заемщики
 

Обзор DEDALINFO