Наведение порядка на финансовом рынке и борьба с теневыми финансовыми потоками стали одним из важных требований как МВФ, так и европейского сообщества, с которым интегрируется Украина. Свои стандарты по чистоте и прозрачности финансовых потоков к Украине предъявляют такие организации, как Moneyval – Комитет экспертов Совета Европы по оценке мер борьбы с отмыванием денег, и FATF – Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег. И наша страна обязалась соблюсти все пожелания, рекомендации и требования международных контролеров. Кроме подписания ассоциации с ЕС и кредитования МВФ, есть еще две причины для активизации законодательной и практической работы в сфере борьбы с уклонением от налогов и отмыванием денег. Первая – это АТО. Как ранее писал Forbes, объявление военного конфликта на востоке страны борьбой с терроризмом привело к тому, что все международные организации по борьбе с террористами начали уделять Украине и финансовым потокам, которые проходят через местных финансовых посредников и предприятия, особенное внимание.

Также в этом году Украина должна была проходить очередной экзамен на финансовую чистоплотность у FATF. Ведь всего 10 лет назад страна была в черном списке этой организации. Для выхода из него пришлось предпринять целый ряд мер – например, перекрыть каналы по выводу капитала и отмыванию денег, а также легализации преступных доходов, которые проходили транзитом через Украину на Прибалтику. Экзамен 2014 года из-за войны перенесли. Но контроль это не ослабило. А власти всеми силами пытаются доказать, что все-таки ведут борьбу с коррупцией и оптимизацией. Например, в феврале 2015 года в силу вступает новый закон «О предотвращении и противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, финансирования терроризма и финансирования распространения оружия массового уничтожения». Документ меняет подходы по контролю со стороны финансовых посредников за своими клиентами.

О борьбе с отмыванием денег и новым законодательством в сфере борьбы с преступными доходами, и о том, какую роль в этой борьбе играют и будут играть – уже по новым правилам – банки, Forbes рассказали директор департамента комплаенса UniCredit Bank, член правления Алексей Проценко и начальник управления комплаенса в сфере борьбы с отмыванием средств и финансированием терроризма UniCredit Bank Жанна Елагина.

– Еженедельно НБУ собирает руководителей 40 крупнейших банков. В том числе среди вопросов – закрытие банков-конвертаторов и сокращение риска по переходу теневых операций из небольших банков в крупные и крупнейшие. Как вы считаете, каким образом можно предотвратить переход теневых потоков в топ-40 банков?

Алексей Проценко: Мы разделяем опасения НБУ и благодарны регулятору за предупреждение. У себя мы приняли ряд мер, дабы избежать появления теневых операций. Сами опасения вполне естественны, когда существует спрос на подобные операции. А в нашей стране он достаточно высокий на определенного рода услуги, связанные с обналичиваем средств и легализацией доходов, полученных преступным путем. Мы как банк, принадлежащий международной банковской группе, были очень обеспокоены в связи с тем, что у нас большая сеть, и возможны разные «гости». Мы провели у себя значительную разъяснительную работу, и очень тесно мониторим процесс установки взаимоотношений с новыми клиентами. Как правило, когда человек, бизнесмен, приходит с заявлением на открытие счета, у него есть физический бизнес – ресторан, магазин и так далее. То есть, когда это реальный вид бизнеса, подозрений у нас не возникает. Но когда к нам обращаются бизнесмены с заоблачными оборотами, но не могут объяснить, в чем заключается суть их бизнеса, мы предпочитаем с ними дел не вести.

– Но во время принятия Налогового кодекса и «налогового майдана» претензии власти как раз в том и заключались, что один бизнесмен организовывал схему, допустим, в торговом центре, из 100-200 малых предпринимателей, которые торговали реальным товаром, но при необходимости проводили операции с теневыми потоками, в рамках лимита, до которого Финмониторинг не требует жесткой отчетности.

А.П.: Банковская система является субъектом первичного финансового мониторинга. Вещи, о которых мы говорим, в большинстве своем являются уголовно наказуемым преступлением. В нашей стране с такими преступлениями борются правоохранительные органы. Выносят обвинительные приговоры – суды. Банк в системе этих взаимоотношений является одним из основных субъектов финансового мониторинга. Наша задача – своевременно выявить и своевременно оповестить госорганы, в данном случае – Государственную службу финансового мониторинга Украины. 

В Европе законодательство в этой сфере намного более продвинутое, чем в Украине. Для сотрудников банка предусмотрена прямая уголовная ответственность – за любые нарушения, например, в Италии и Австрии за соучастие можно попасть в тюрьму. Это реальная ответственность, в отличие от виртуальной ответственности в Украине из-за несовершенства нашей судебной системы и так далее. Внутренние стандарты нашей группы предусматривают более жесткий подход к этим вещам, чем украинское законодательство.

– Объясните, в чем именно подход вашего банка более жесткий, чем у других?

А.П.: Закон о борьбе с отмыванием денег на сегодня не предусматривает, например, возможности банка отказаться от сотрудничества с неким клиентом. Задача банка – знать своего клиента, наблюдать за его деятельностью, и в рамках закона выявлять и оповещать соответствующие органы. Но мы не можем в одностороннем порядке закрыть клиенту счет. Мы не можем сказать: «Мне не нравятся операции, которые ты проводишь, у меня есть подозрения, что ты занимаешься обналичиваем денег или отмыванием доходов, полученных преступным путем. Я хочу закрыть твой счет». Сегодняшнее законодательство Украины не предусматривает такой возможности. Но стандарты группы позволяют нам разорвать отношения с клиентом, если мы сомневаемся в его порядочности.

Алексей Проценко

Фото: Александр Козаченко для «Forbes Украина»

– А вы ощущаете, что в процессе кампании НБУ по борьбе с отмыванием денег через банки часть операций из закрытых малых банков переходит к вам?

Алексей Проценко: Я не думаю, что в наш банк массово пошли бы «обнальщики» и «конвертальщики». У нашего банка на рынке такая репутация, что эти двери – закрыты. Также мы мониторим все операции – у нас 62 человека занимаются тем, что в интерактивном режиме их отслеживают.

Жанна Елагина: Это вопрос глобальный. Всегда будет присутствовать группа риска по переходу теневых операций в другие банки. Борьба с ними, прежде всего, это процедура идентификации – «Знай своего клиента». Также это – налаженная система контроля регулятора. В НБУ видят операции, и могут применять к банкам меры по их закрытию. Если банк закрылся, то клиент тоже закрылся – и начинает искать другой банк для продолжения своей деятельности. Если мы говорим о конвертационных центрах, то это, как правило, фирмы-«транзитчики», «однодневки». Они не ведут свою деятельность даже на протяжении года. Они работают месяц-два. Обналичили счета. Закрылись.

У нас в банке разработана и выстроена система рисков по  отбору  клиентов. У нас есть информационные ресурсы, мы видим историю клиента. Если к нам идет новый клиент, то он может начать работу с банком только с разрешения Финмониторинга. Мы проверяем вплоть до того, является ли клиент нарушителем за превышение скорости. Мы не обслуживанием анонимных клиентов. Все клиенты проходят репутационную оценку, и всех нежелательных клиентов мы отсеиваем.

Если же клиент банку предоставил всю информацию по идентификации, но по нашим базам мы обнаружили, что на нем 9 фирм, 5 уже закрытых, и он – дважды судим и так далее, разве это не подозрительно? Нужен нам такой клиент? Не начав отношений, мы с ним прощаемся. Даже если у клиента очень хорошо замаскированные нечестные финансовые намерения, то на этапе мониторинга операций и изучения его деятельности мы выявляем его нечистоплотные намерения.

– Отсеиваете, но не сообщаете в органы?

Ж.Е.: У органов есть свои задачи. Мы как банковский финмониторинг и банк из первой группы тесно работаем и с СБУ, и с государственным Финмониторингом. Сообщаем, конечно, только в рамках закона. Основная защита банка от конвертационных центров – полнота идентификации.

Если клиент пришел, подал документы и хочет открыть счет, то, согласно статье 10 закона «О борьбе….», банк обязан отказать в обслуживании, если недостаточно информации для идентификации или же провести идентификацию невозможно. Информировать об этом Госфимониторинг.

– А нет ощущения, что банк теряет хороший бизнес, отказываясь от обслуживания неформальной экономики?

А.П.: Нам дороже наша репутация. Хотя спрос на такие услуги гигантский. По разным оценкам, 60% экономики Украины находится в тени. Кэшевые операции не облагаются налогом, хотя детенизация украинской экономики – это один из источников наполнения бюджета сегодня. Второй – деньги МВФ. И на этом источники финансирования бюджета на сегодня исчерпываются.

– Пожалуйста, объясните, чем де-факто отличается попытка оптимизации, конвертации и так далее – от мошенничества? Ведь конвертация – де-факто услуга, а мошенничество – более широкое понятие?

Ж.Е.: Конвертация или же конвертационные операции – это операции, связанные с наличными деньгами, и прежде всего они направлены на уклонение от налогообложения. За это предусмотрена уголовная ответственность 212-й статьей Уголовного кодекса Украины, но, увы, в действующем законе о легализации данная статья не предикатная в отношении к легализации преступных доходов.

Такая ответственность в европейских странах предусмотрена. Поэтому очень сложно именно в Украине доказать и довести до суда уголовное дело по статье 209 – «отмывание денег». Как показывает статистика, судебных решений по отмыванию у нас мало. Почему? Отмыванию денег всегда предшествуют предикатные преступления, такие как мошенничество, служебные преступления, подделка документов, фиктивное предпринимательство и т.д., за исключением «уклонения от уплаты налогов».

А.П.: Сами по себе финансовые операции – не преступление. Преступление – это то, что им предшествует: уклонение от уплаты налогов, мошеннические действия, любой способ незаконного обогащения и так далее. Поэтому мы как субъект первичного финансового мониторинга, выявляя финансовые операции, которые сами по себе преступлением не являются, сообщаем об этих операциях силовым структурам. Они должны провести следственные действия и выяснить, что предшествовало этим финансовым операциям, какое правонарушение – и привлекать виновных.

Мошенничество же – это один из видов незаконных действий, которые приводят к обогащению.

Жанна Елагина

Фото: Александр Козаченко для «Forbes Украина»

Ж.Е.: Например, использование поддельных платежных карт либо реквизитов – это и есть мошенничество или же киберпреступность. Такие операции, как правило, проходят по пятницам, в конце месяца. Поэтому по пятницам наш банк и весь финмониторинг работают в усиленном режиме. Поскольку списание занимает несколько секунд, у банка очень мало времени, чтобы успеть заблокировать эти деньги и вернуть обратно владельцу.

– Сегодня вводятся санкции на ряд операций с российскими структурами. Одновременно в Европе действует Базель 3, который также ужесточает требования на работе с территориями «третьего мира». Да еще и уровень контроля за неформальной экономикой повышается. На этом фоне экономика формальная стагнирует. Объясните, на чем же тогда банки могут зарабатывать?

Ж.Е.: Говоря о санкциях и Базеле 3, отмечу следующее. Украинским законодательством разработаны требования, которые исполняют все банки на территории Украины. Список лиц, связанных с террористической деятельностью, и к которым применены санкции, размещается на сайте Госфинмониторинга. В этом списке – лица, к которым применены санкции ООН, а также пять наших сограждан. При этом, по украинскому законодательству, признать граждан имеющими отношение к террористам можно только по решению суда. В этом отличие от ЕС, где человек признается причастным к террористам общественностью, и на основании этого решения вносится в список. 

Наше законодательство отличается от законодательства ЕС, и многие требования по европейскому законодательству наши банки не обязаны выполнять. Но банки не могут не принимать отдельные нормы их законодательства, поскольку внешние платежи проходят через банки-корреспонденты систему SWIFT. Долларовые операции идут через США, операции в евро – через ЕС. А там банки руководствуются своим законодательством. И если будет обнаружено, что клиент или контрагент значится в каких-либо списках OFAC или EU, платеж будет остановлен или в EU, или казначейством США. В нашем банке разработаны внутренние документы, в которых прописаны требования, соответствующие мировым стандартам в вопросе контроля за финансовыми потоками. Группа требует, чтобы мы работали по стандартам FATF, FATCA и ЕС.  Например, принято решение о запрете работы с лицами из санкционированных стран – Северной Кореи, Судана (за исключением Южного Судана), Бирмы/Мьянмы, Сирии, Белоруссии, Кубы и Ирана.

Также хотелось бы отметить, что у нас разработан и ведется учет политически значимых персон, к участникам этого списка применяются отдельные нормы. В него включены политики, лидеры мнения и лица, которые могут повлиять на принятие решений в стране.

А.П.: Отмечу, что и Базель, и санкции направлены, прежде всего, на стабилизацию банковской системы. Поэтому я не могу сказать, что они уменьшают возможности для бизнеса. Когда вкладчик приходит в банк и доверяет ему деньги, он не хочет, чтобы этот банк вкладывал деньги где-то в Бирме, где идет гражданская война.

– Объясните, как проводится контроль, если средства на украинские счета приходят из офшоров?

Ж.Е.: Такие деньги подвергаются особенному мониторингу. Банк вызывает клиента, проверяет его. Идущие из-за рубежа средства идут сначала на транзитный счет, для анализа и мониторинга – с дальнейшим зачислением на расчетный счет. Не мы бегаем за клиентом в это время – это клиент приходит и объясняет, откуда средства. После этого анализа мы или отказываем в обслуживании – или зачисляем деньги.

А.П.: Само по себе нахождение в офшорной зоне не является преступлением. Люксембург и Лихтенштейн – это респектабельные страны. Преступлением является пребывание в офшорной зоне, направленное, например, на уклонение от налогов.

– Пожалуйста, оцените нынешнее влияние государства на борьбу с теневой экономикой.

А.П.: Хотелось бы видеть больше результатов со стороны силовых структур и судебной системы. Видеть громкие судебные процессы против тех, кто отмывает деньги. Часто создается видимость борьбы с тенью, но на деле прогресса почти нет.

– Но зачем и для кого создавать такую видимость, если и так все всё знают?

А.П.: Я тоже хотел бы знать ответ на этот вопрос. Но я думаю, что для прекращения этих процессов нужна политическая воля. При детенизации экономики денег хватило бы и на зарплату, и на армию, и на инвестиционные проекты.

Отмечу, что со стороны банковской системы вопросы по выявлению теневых схем решаются. У нас есть прогрессивный новый закон по борьбе с отмыванием денег и легализацией преступных доходов. У большинства банков налажена система финмониторинга. Также система мониторинга налажена у регуляторов и налоговой.

– Как  вы оцениваете шансы Украины на успешный пересмотр FATF?

Ж.Е.: По FATF сейчас Украина находится в белом списке. Чтобы выйти из черного списка, в 2003 году Украина приложила огромные усилия. Я работала в то время в комитете Финмониторинга. Moneyval должен был провести четвертую оценку Украины в мае этого года. Но в связи с военными действиями пересмотр был перенесен на неопределенный срок.

На оценке Moneyval должны присутствовать первые лица Украины. Им могут адресоваться любые вопросы, и на основании ответов или их отсутствия принимаются решения о ситуации в стране. Я считаю, что чиновникам нужно очень серьезно отнестись к вопросу с будущим пересмотром статуса Украины. В том числе, к Украине были претензии по законодательству, которое не приведено в соответствие с рекомендациями FATF. Новый закон о борьбе с отмыванием денег, который должен вступить в силу в феврале, очень сильно повлияет на оценку по Украине. Все остальное по третьей оценке мы выполнили.

– Какие новые требования вводятся новым законодательством по борьбе с отмыванием денег?

Ж.Е.: Например, речь идет о политически задействованных лицах. Согласно нынешнему законодательству, к этой категории относятся только иностранные лица, которые занимают высокие посты. По новому законодательству, в такую категорию будет включен перечень не только иностранных, но и национальных политически задействованных лиц. Это депутаты, судьи и так далее. Министры, замминистра. Госслужащие первой категории. Их семьи, родственники. Жены, дети.

Добавлю, что, по стандартам группы, у нас такие требования уже действуют сегодня. Они для нас являются клиентами особой категории.

А.П.: Закон расширяет наши полномочия в отказе в проведении операции, например, если клиент не предоставил запрашиваемую банком информацию или у клиента неприемлемо высокий уровень риска. 

Также, законом вводится понятие верификации. Ранее банк ограничивался  идентификацией. Теперь же необходимо не только идентифицировать, но и подтвердить соответствие личности клиента в его присутствии.

– А журналисты в такой список особенно подконтрольных людей попадают?

А.П.: Журналисты могут попасть в особую категорию публичных лиц, если будут выполнять определенные законом функции. Например, как народные депутаты или партийные функционеры.

– По вашему мнению, учитывая глубокую коррупцию украинской административной системы, каким будет эффект от действия нового закона?

А.П.: Принятие нового закона по борьбе с отмыванием денег было одним из требований МВФ. Потому что МВФ не готов предоставлять кредит стране, к которой есть претензии у FATF.

Со своей стороны, как часть международной группы, благодаря новому закону мы не видим отличия между украинским, австрийским и итальянским законодательством.

Ж.Е.: По статье 10 нового закона банки обязаны отказать в обслуживании, если клиент не предоставит полную информацию о своих конечных собственниках или укажет недостоверную информацию. Это важно для банка и исключает возможность участия подставных лиц. 

Маргарита Ормоцадзе